Друзья!

Меня зовут Владимир Попов, я учился в биоклассе с 1996 по 1999 год. Сейчас я заведую лабораторией экспериментальных животных на Биологическом факультете МГУ и, кроме того, заведую биологическим отделением Всероссийской Заочной Многопредметной Школы при МГУ.

В 1543 я пришел, вобщем-то, в результате случайного стечения обстоятельств. Во-первых, моя мама — Надежда Петровна Маркелова — работала с Сергеем Менделевичем в заочной школе и даже, в некоторой степени, в этом классе. Во-вторых, к концу седьмого класса стало понятно, что в предыдущей школе (это была Православная гимназия) мои выходки терпеть больше не намерены. Эти два момента в большой степени определили выбор биокласса гимназии 1543 в качестве места дальнейшего обучения.

Что касается заинтересованности биологией, биология меня тогда особенно не интересовала, то есть, интерес был, но он был весьма специфичным. С 6-го класса я ходил в кружок юных биологов зоопарка, и к моменту начала обучения в биоклассе я уже был матерым кюбзистом — два раза съездил в летнюю экспедицию. Необходимый минимум биологических знаний, принятый в нашем тогдашнем кругу, заключался в умении определить вид, пол и возраст грызуна, попавшего в давилку, а все, что сверх того, считалось излишеством.

Должен признаться, что с упорством, достойным лучшего применения, я сохранял этот взгляд на биологическое образование едва ли не половину времени своего обучения в биоклассе. Я беззастенчиво пропускал занятия по субботам и школьные практики. Должен, посыпая голову пеплом, признаться, что я ни разу так и не побывал в Молдино (хотя добрые люди говорят, что еще не поздно).

И тем не менее, я убежден, что мы все получили лучшее школьное биологическое образование, какое только существует в России. Ведь чем отличается специализированное биологическое образование от просто качественного? Продуктом качественного школьного образования должен быть просто грамотный человек, а из специализированных учебных заведений должны выпускаться ученые. Воспитание ученых — процесс метафизический и слабоформализуемый, к нему невозможно составить методики и рекомендации, столь любимые департаментами образования. Мне кажется, что С.М. удалось этот процесс ухватить, и мы все, здесь присутствующие — тому подтверждение.

Специализированное биологическое образование не заключается просто в углубленном изучении предмета. То есть, конечно, в десятом классе Фуралев научил нас рисовать структурную формулу нуклеотидов, и поэтому мы на протяжении всего обучения на биофаке могли дать сто очков вперед любому студенту полевого отделения. Однако, дело, как мне представляетеся, вовсе не в этом.

Давайте вспомним спецкурсы, через которые мы прошли. У нас систематику цветковых растений читал Шипунов, взгляды которого в МГУ считались едва ли не радикальными. Спецкурс по экологии нам читал Жерихин, взгляды которого на эволюцию сообществ тогда прнимались в штыки, и только сейчас, после его смерти, получили некоторое распространение. Было и множество других примеров. Конечно, приглашение этих людей в школу требовало определенной смелости, во-первых, в силу того, что они высказывали, скажем так, далеко не общепринятые взгляды, и, во-вторых, в силу того, что мы в принципе не были способны понять того, о чем они говорят, и все зачеты по этим спецкурсам превращались у нас в чистую формальность. Тем не менее, я утверждаю, что спецкурсы эти были едва ли не самым ценным, что мы получили здесь за четыре года обучения — ведь у нас была возможность общаться с людьми, находящимися в авангарде науки и получать знания из рук тех, кто их добывает. Мне кажется, что этот самй древний способ обучения — обучение личным примером — единственный, который действует при подготовке ученых.

В обязательной программе нашего обучения было несколько полевых практик и лабораторная практика в 10 классе, которые позволяли потрогать научный процесс руками в реальных — полевых или лабораторных условиях. Я уверен, здесь есть люди, научная судьба которых определилась именно в ходе таких практик. Я лично, съездив в мае на Кавказ, едва не поступил на кафедру Высших растений. И хотя пошел я все-таки на зоологию позвоночных, но на третьем курсе имел конфликт с руководством кафедры из-за чрезмерного увлечения ботаникой во время летней практики.

Наконец, мне хочется отметить еще одну особенность нашего обучения в биоклассе, о которой я стал догадываться только сейчас, после того как сам проработал десять лет в образовании. Мне кажется, что когда мы учились, у биокласса не было единой программы по биологии. Те или иные курсы назначались в зависимости от наличия свободного времени у того человека, который должен был их читать. То есть, при выборе расписания курсов, опять же, предпочтение отдавалось фигуре преподавателя, даже в ущерб некоторой общепринятой последовательности тем в школьной программе. Мы, конечно, все получили прописанные дозы зоологии, ботаники, анатомии и общей биологии, но не в той форме и не в той последовательности, как того требуют стандарты школьного образования. Но я не вижу в этом большой печали, так как традиции специализированного биологического образования в этих стенах в шесть раз старше существующего стандарта и, возьму на себя смелость заявить, гораздо более, чем в шесть раз эффективнее.